Народы, желающие забыть свое прошлое, вольно или невольно, хотят его повторения. За все войны они расплачиваются жизнью своих детей. Большинство войн начиналось политиками под звуки патриотических речей, но заканчивались они всегда одинаково – рыданиями вдов и сирот, которые в течение долгих лет своими слезами смывают кровь с полей брани. Так было, так есть и, видимо, так и будет.

Рассказывает Борис Темукуев

Народы, желающие забыть свое прошлое, вольно или невольно, хотят его повторения. За все войны они расплачиваются жизнью своих детей. Большинство войн начиналось политиками под звуки патриотических речей, но заканчивались они всегда одинаково – рыданиями вдов и сирот, которые в течение долгих лет своими слезами смывают кровь с полей брани. Так было, так есть и, видимо, так и будет.

Большая война прошлого века на континенте в той или иной степени коснулась всех. Она не обошла стороной и наш дом. После объявления всеобщей мобилизации в Рабоче-крестьянскую Красную армию были призваны отец и дядя. Отец до фронта не доехал, так как машина с призывниками, в которой он находился, по дороге в военкомат перевернулась. Он так основательно сломал ногу, что ему в последующем дали белый билет. Дядя воевал несколько месяцев, был тяжело ранен, находился в госпиталях, а затем, когда поправился, вернулся домой инвалидом первой группы.

Родившись в разгар Великой Отечественной войны, я стал очевидцем всех тех трагических событий, которые происходили вокруг меняв течение первых лет моей жизни. Поэтому без всякой натяжки можно утверждать, что события, вызванные войной и последующей депортацией, я впитал с молоком матери. С детства я постоянно слышал рассказы о войне и переселении. Взрослые, начав разговор с чего угодно, непременно переходили на эту неисчерпаемую и вечно актуальную для них тему. Так продолжалось до тех пор, пока носители информации постепенно сами не покинули этот мир. Теперь про события военных лет почти никто не рассказывает. Произошла смена поколений. Пройдет еще совсем немного времени, и уже некому будет рассказывать про то, как выселялся народ. С процессами смены поколений никому под силу бороться. Другое дело, чтобы очевидцы оставили свои воспоминания, пока этим не занялись историки. Один умный человек сказал, что «история начинается» тогда, когда умирает последний живой свидетель времени. Если подходить к событиям с этой меркой, то Великая Отечественная война вскоре полностью перейдет в историю.

Детей и подростков мало интересует прошлое, они пытаются жить настоящим, и это понятно – человек вошел в неизвестный мир, где для него все ново, поэтому они так невнимательно слушают рассказы старших о прошлых временах.

Мне, как любому сверстнику, много раз приходилось рассказы о различных эпизодах той большой войны, которая одним из языков пламени за две недели так опалила Черекское ущелье, что наши родители не смогли залечить душевные ожоги до конца своих дней. Младшее поколение осознало происходящее гораздо позже.

Фронт приблизился к Черекскому ущелью в первые числа ноября 1942 года. Люди видели отступающие войска, появились первые убитые среди мирных жителей. До определенной поры все было так, как должно быть в зоне боевых действий, но в конце ноября все изменилось, и в Черекском ущелье разыгралась трагедия, равной которой в нашей истории отыскать довольно сложно.

Безвременная смерть одного человека является трагедией, не говоря уже о смерти миллионов людей, но даже на фоне этой вселенской трагедии то, что произошло высоко в горах, у самого подножия Главного Кавказского хребта, куда раньше забредали только альпинисты, выделяется своей жестокостью и бессмысленностью.

Не вдаваясь в подробности, отмечу что в Черекском, или Балкарском, как его продолжают называть местные жители, ущелье части Красной армии расстреляли несколько сот мирных жителей и сожгли несколько сот домов.

Информация, в общем плане, которой располагали очевидцы, была примерно на этом уровне. Некоторые, более образованная часть очевидцев знала, что командующим 37-армии был генерал Козлов, а отрядом, который непосредственно проводил карательную операцию, командовал капитан Накин. Вся остальная информация очевидцев касалась только того, чтоони видели лично сами.

Люди рассказывали друг другу о том, что произошло с ними, их соседями, близкими, но целостного представления не имел никто.

Черекские события, как их назвали позже, стали искажать с января 1943 года, и исказили до такой степени, что их них начал произрастать март 1944 года. Однако об этом позже.

После возвращения из Средней Азии и Казахстана в Черекском ущелье недалеко от бывшей районной больницы воздвигли памятник двенадцати павшим, в основном партизанам.

О них тоже говорили неопределенно. Про остальные события можно было услышать на похоронах и свадьбах, где собирались мужчины и вели неспешные беседы. В книгах об этих событиях, кроме гибели партизан, ничего не писали, молчали и средства массовой информации.

Первым о Черекских событиях стал писать Хасан Шабатуков. Он направил заявление на имя Генерального Прокурора СССР в 1958 году с требованием привлечь к ответственности командующего 37-армией Козлова, за то что он отдал приказ 28 ноября 1942 года убивать всех мирных жителей в Черекском районе и сжигать их дома. Разбирательство шло довольно долго. Вначале Шабатукова самого пытались привлечь к уголовной ответственности за клевету на Советскую армию, но ему удалось доказать, что он не клеветник. Специальный представитель прокурора Северо-Кавказского военного округа, где рассматривалось дело, выезжал в Черекское ущелье и на месте выяснил, что изложенное Шабатуковым факты имели место. Против Шабатукова не стали возбуждать уголовное дело. В устной форме до его сведения довели, что приказ Козлова, на который ссылался Шабатуков, являлся незаконным. Но поскольку Козлов погиб во время войны, то уголовное дело возбуждать нет оснований.

В такой форме вопрос в первом приближении был исчерпан.

Время неутолимо шло вперед, забирая с собой многих участников и очевидцев тех трагических событий. «Оттепель» Хрущева заменил «застой» Брежнева, а ему на смену пришла «гласность» Горбачева. Вначале была дозированная гласность, но постепенно она вышла из берегов и затопила своими мутными водами, несущими нечистоты десятилетий, огромную страну. Все заголосили, вспомнив действительные и мнимые обиды. Все спешно бросились писать себе Историю, которой у них никогда не было. Чем был больше народ, тем более нелепую Историю он себе сочинял. Получалось так, что некоторые народы уже имели государства, когда Адам и Ева бродили голыми по раю.

Не остались в стороне от исторического процесса и балкарцы. На первом же несанкционированном митинге они потребовали от властей провести расследование Черекских событий. В начале 1990 года Президиум Верховного Совета Кабардино-Балкарской Автономной Советской Социалистической Республики создал соответствующую структуру, которая называлась так: Комиссия по изучению материалов о событиях имевших место в Черекском ущелье в 1942 году (в дальнейшем: Комиссия). Комиссия имела не только длинное название, состав ее участников также был внушительным. Как и принято в подобных случаях, в Комиссию было включено много известных людей (около трех десятков), чтобы они не только наиболее полно представляли все слои общества нашей республики, но и вызвали бы доверие у населения. Кто и как формировал Комиссию мне неизвестно.

В начале августа 1990 года состав Комиссии изменился, кого-то вывели, то есть провели ротацию, если выражаться современными терминами. Ротация коснулась и председателя Комиссии. Магомета Башиева на этом посту сменил Алим Тетуев. Кто и по какой причине провел эту ротацию мне также неизвестно. Фамилии членов Комиссии я называть не буду, поскольку почти все они живы, и при желании любой из них сможет не хуже меня представить свою версию.

Меня ввели во второй состав Комиссии. Помимо меня там было еще несколько инженеров, а большинство членов Комиссии имели гуманитарное образование, среди которых были профессиональные историки, военные, юристы. До этого я написал несколько статей, касающихся вопросов экологии, поэтому мое имя в то время не то чтобы было более или менее известно, а скорее было на слуху у определенной части населения.

Комиссия была наделена широкими полномочиями. Она имела право опросить любого человека, который имел какое-либо отношение к этим событиям, и затребовать нужные документы из любого архива страны. Правда, на пути Комиссии стояло два препятствия, которые были видны всем. Первое препятствие. За сорок восемь лет большинство участников событий покинули этот мир, а те, кто остался в живых, сотрудничали не очень-то охотно, и если о чем-то не хотели рассказывать, то ссылались на память. Второе препятствие. Никто не мог сказать, где лежат документы, касающиеся этих событий, и сколько их.

Первый серьезный прорыв Комиссия сделала в августе того же года, когда она обнаружила акты со списками расстрелянных жителей по селениям сельских советов Верхней Балкарии и Средней Балкарии. Первый акт был составлен 13 июня 1943 года, а второй – двумя днями позже. На территории сельского совета Верхней Балкарии абсолютное большинство людей погибло в селении Сауту, а на территории сельского совета Средней Балкарии – в селении Глашево. В актах указывали фамилию, имя и отчество расстрелянных, а также – пол и год рождения. В первый акт внесли имена 310 погибших, а во второй – 67.

В актах было четко указано, кто совершил эти преступления. В первом акте было записано, что он составлен «о зверствах, грабежах и насилиях, учиненных немецко-фашистскими оккупантами и их пособниками на территории сельского совета Верхняя Балкария». Второй акт тоже составили «о зверствах и бесчинствах немецко-фашистских оккупантов и их сообщников, учиненных в поселке Глашево».

В актах указывались конкретные фамилии жителей Черекского ущелья, которые якобы помогали убивать своих земляков.

В акте по сельскому совету Верхней Балкарии было записано, что «всего от рук немецко-фашистских захватчиков и их сообщников погибло триста десять человек мирных жителей, в том числе детей в возрасте до 16 лет – 150 человек».

Акты были составлены с соблюдением всех юридических норм, подписаны и заверены. Поэтому Комиссия не могла не верить им до тех пор, пока не будет доказано, что они полностью или частично фальсифицированы.

Перед Комиссией встал непростой вопрос: верить актам или тому, что говорят жители Черекского ущелья. Нужно было искать доказательства, чтобы подтвердить или опровергнуть ту и другую версии.

Было решено начать опрос тех лиц, фамилии которых фигурировали в актах. Очень скоро было установлено, что в живых из них только двое.

По установленной Комиссией форме они были опрошены. Комиссия – это не следственный орган.

Вскоре были обнаружены и имущественные акты, составленные практически по всем селениям Черекского ущелья. В них также указывалось, что весь ущерб нанесен «действиями немецко-фашистских оккупантов и сообщников».

Из первых же опросов очевидцев стало ясно, что «немецко-фашистские оккупанты и их сообщники» не имели к этим событиям никакого отношения, но письменных свидетельств Комиссия этому не обнаружила.

Было принято решение послать несколько членов Комиссии для поисков документов, касающихся этих событий, в центральные архивы страны.

В начале сентября три члена Комиссии вылетели в Москву. В течение недели они вели поиск документов, касающихся Черекских событий. Один работал в Центральном Государственном архиве Советской армии в Москве, а двое – в Центральном архиве Министерства обороны СССР в Подольске. Были обнаружены все документы, касающиеся этого непростого дела. Были найдены приказы, боевые распоряжения, оперативные донесения по линии командования, а также донесения по линии политотделов. Была проделана огромная работа, посмотрены сотни дел, тысячи страниц документов, прежде чем обнаружились нужные материалы.

После знакомства со всеми этими документами у членов Комиссии сложилось достаточно четкое представление о том, что произошло в Черекском ущелье в ноябре-декабре 1942 года. Они считали, что оставалось выяснить кое-какие детали и приступить к подготовке доклада.

На дворе был конец 1990 года. В стране уже стали заметны изменения, а в некоторых регионах начались необратимые процессы. Например, в Карабахе уже стреляли и гибли люди. В больших и маленьких республиках готовили декларации о независимости и суверенитете. В архивах не только понимали, что любой документ, компрометирующий Красную армию, не должен попасть в печать, но и делали все для этого.

Члены Комиссии вернулись в Нальчик, но с собой не привезли ни одного листка. Все выписки, которые они сделали с обнаруженных документов, остались в архивах. Членов Комиссии там уверили, что тетради с их записями в кратчайшее время будут высланы в Нальчик.

Тетради с выписками действительно выслали, правда, не так скоро, как обещали. Ножницы цензоров оставили только лоскутки от тетрадей.

Началась длительная переписка между Нальчиком и Москвой. Писали Горбачеву, Ельцину, Хазбулатову, Язову, Шапошникову, чтобы они содействовали возвращению документов. За это время в стране произошло много событий: ГКЧП, распад СССР, смена власти. У нас в республике также протекали драматические события.

Комиссия, несмотря ни на что, продолжала свою работу.

Пока Комиссия работала, Кабардино-Балкарская Автономная Советская Социалистическая Республика, меняясь вместе со страной, успела выбросить из своего названия три слова и стать просто Кабардино-Балкарской Республикой.

С большим трудом часть копий изъятых документов Комиссии вернули, и она приступила к составлению доклада, намереваясь закончить его к 50-летию Черекских событий.

Комиссия с поставленной задачей справилась, доклад был подготовлен, не все шло гладко, но после множества согласований он был подписан большинством членов Комиссии и, приобретя статус документа, поступил на рассмотрение Президиума Верховного Совета Кабардино-Балкарской Республики.

Девятнадцатого ноября 1992 года ПВС КБР принял постановление «О результатах работы комиссии Президиума Верховного Совета Кабардино-Балкарской Республики по изучению материалов о событиях, имевших место в Черекском ущелье в 1942 году». Оно состояло из семи пунктов, в которых были отражены практически все аспекты этой проблемы, но, к сожалению, как довольно часто бывает с подобными документами, в истории постановление останется как протокол о намерениях.

Оставалось три недели до 50-летия начала Черекских событий. Была организована правительственная комиссия для проведения этого скорбного юбилея. В нее из членов Комиссии включили несколько человек. Было проведено два публичных мероприятия. В Верхней Балкарии выше бывшего селения Сауту торжественно открыли камень, на котором было написано, что на его месте будет возведен памятник. В Нальчике во Дворце Строителей провели собрание. На том и другом мероприятии в качестве докладчиков выступили члены Комиссии.

Через полтора года была выпущена небольшая книга под названием «Черекская трагедия». В нее, помимо краткого изложения Черекских событий, вошли основные документы, обнаруженные Комиссией, а также воспоминания некоторых очевидцев событий.

Комиссия, независимо от того, как ее работу оценивали со стороны, а оценки были диаметрально противоположные, сделало большое дело: она документально доказала, что все мирные жители, расстрелянные в ноябре-декабре 1942 года, были расстреляны сводным отрядом 11-стрелковой дивизии внутренних войск НКВД СССР под командованием капитана Фёдора Накина. Дома и трупы погибших также сжигали люди из этого отряда. В то же время руководство НКВД не имело к этим делам никого отношения, так как 11-я стрелковая дивизия к тому времени была передана в состав 37-й армии. Командир 11-й стрелковой дивизии ВВ НКВД СССР подполковник Шикин, отдавший все приказы капитану Накину, подчинялся непосредственно командующему 37-й армии генерал-майору Козлову.

Командование 11-й стрелковой дивизии регулярно получало от капитана Накина донесения и своими приказами корректировало его действия. В свою очередь командир 11-й стрелковой дивизии информировал о событиях в Черекском районе командование 37-й армии. Из штаба армии соответствующие донесения поступали в штаб Северной группы войск Закавказского фронта. Штаб Северной группы обо всех событиях должен был доносить штабу фронта, а тот в свою очередь в Генеральный штаб. Комиссия о докладах двух последних звеньев ничего не знала. Поскольку круг документов, с которыми ей удалось ознакомиться, ограничивался документами штаба 37-й армии.

Критиков у Комиссии было достаточно. Ее упрекали за то, что она якобы скрывала какие-то документы, что она не назвала поименно тех, кто принимал участие в событиях прямо или косвенно, и т.д. и т.п.

Члены Комиссии не всегда корректно вели себя по отношению к своим коллегам. За время работы Комиссии было несколько публикаций в газетах. Журналисты получали информацию либо от членов Комиссии, либо от людей, близких к ним, что мешало работе. Изначально было оговорено, что члены Комиссии ни с кем из посторонних не будут делиться той информацией, которую они имеют. Поскольку утечка информации значительно затруднит работу с очевидцами и свидетелями, так как они, начитавшись газет, будут говорить не о том, что помнят и знают, а о о том, что почерпнули из средств массовой информации.

Вопреки принятым обязательствам, некоторые члены Комиссии не соблюдали эти условия. Так, одному свидетелю, который раньше не мог даже точно назвать месяц, когда все это случилось, показали копии актов, составленные на расстрелянных жителей Черекского района. Через несколько дней он дал большое интервью газете, в котором изложил, помимо своих воспоминаний, всю полученную от членов Комиссии информацию, разумеется, от своего имени, что он все это помнит и знает.

Большинство членов Комиссии понимали, что, несмотря ни на что, нужно начатое дело довести до конца и делали все для этого возможное.

И сегодня, с высоты прошлых лет, я думаю, никому не должно быть стыдно за работу Комиссии. Она не скрыла и не обошла стороной ни одного факта, который стал ей известен. Другое дело: все ли факты нашли отражение в докладе Комиссии, и его изложении в печати?

Конечно, все аспекты такого сложного дела отразить в сравнительно коротком докладе так, чтобы читатель со стороны все понял, невозможно, поскольку в докладе были ссылки на документы, большинство из которых даже не цитировались.

Поэтому многим показалось, что Комиссия что-то скрывает или недоговаривает. Комиссия, вопреки такому мнению, ничего не скрывала. 

 При первой же возможности были опубликованы почти все известные ей документы, касающиеся расстрелов мирных жителей.

Несколько затянулась публикация материалов, касающихся ущерба, нанесенного жителям Черекского ущелья отрядом капитана Накина. Это было связано с тем, что не находились средства на издание книги.

В 2004 году была издана в двух томах книга «Семь дней одного века», где собраны все документы, в которых были зафиксированы материальные потери, понесенные жителями Черекского ущелья в ноябре-декабре 1942 года. Таким образом, поставлена последняя точка в этом кровавом и запутанном деле.

До этого я рассказывал о том, в какой последовательности Комиссия узнала правду о Череккских событиях. Далее я попытаюсь вкратце рассказать о том, что же произошло в Черекском ущелье в конце ноября и начале декабря 1942 года и летом 1943 года.

События ноября-декабря 1942 года достаточно полно описаны в книге «Черекская трагедия», а все документы, связанные с имуществом, уничтоженным отрядом Накина в Черекском ущелье, опубликованы в книге «Семь дней одного века», поэтому нет необходимости пересказывать содержание этих книг. Мы просто попытаемся разобраться что и в какой последовательности происходило.

Отряд капитана Накина пришел в Черекское ущелье в ночь с 27-го на 28 ноября 1942 года. Покинул он ущелье вынуждено в ночь с 4-го на 5 ноября, пробыв там ровно неделю. То, что отряд совершил там за это время, можно назвать, и уже называли, по разному: геноцид, карательная операция и т.п. Мы не будем добавлять сои эпитеты к ним. Капитан Красной армии Накин и его подчиненные, при любом нашем отношении к ним, выполняли приказ. Да, приказ был преступный, но этот приказ издал не капитан Накин, а подполковник Шикин – командир 11-й дивизии Внутренних войск Народного комиссара внутренних дел СССР, который на тот период находился в прямом подчинении у командующего 37-й армии генерал-майора Козлова. Следовательно, уголовную ответственность должны были нести Шикин и Козлов.

Комиссии не удалось обнаружить письменного распоряжения Козлова на этот счет. В документах есть упоминание того, что командующий якобы дал устное распоряжение Шикину.

Однако, справедливости ради, надо отметить, что первый приказ такого рода издал не подполковник Шикин, а командир 2-й гвардейской стрелковой дивизии генерал-майор Захаров. Его приказ датирован 1 ноября 1942 года. Подразделения 37-й армии находились на территории Черекского района всего три дня, а начальник боевого участка генерал Захаров уже приказал: «1. В целях ликвидации вооруженных банд, начальнику райотдела НКВД и органам местной власти взять заложников из числа семей дезертиров и бандитов с условием, что если их члены семей, находящиеся в бандах, ведущих вооруженную борьбу против РККА, в течение двух дней не сдадут добровольно оружие, заложники будут расстреляны, а остальные члены семей репрессированы.

Исполнение приводить на месте».

Все остальные приказы выросли из этого приказа генерала Захарова. К концу ноября капитан Накин не без гордости докладывал командиру 11-й дивизии Шикину: «Заложников беру, действую беспощадно, население все уничтожаю, а постройки жгу…

За период с 27.11.42 г. по 30.11.1942 г. уничтожено пять населенных пунктов: В. Балкария, Сауту, Кунюм, В. Чегет и Глашево. Из них три первых сожжено. Уничтожено до 1500 человек».

Комиссия имела на руках и другие документы, которые были оформлены с соблюдением всех юридических норм. Вот, например, акт от 13 июня 1943 года. В этом документе члены другой комиссии утверждали, что они «составили настоящий акт о зверствах, грабежах и насилиях, учиненных немецко-фашистскими оккупантами и их пособниками над мирными жителями, проживавшими на территории сельского Совета селения Верхняя Балкария.

6 декабря 1943 года группа немецко-фашистских оккупантов под руководством майора Германской Армии, фамилию которого установить не удалось, при активной помощи изменников родины – немецко-фашистских пособников Жангуразова Якуба, Табаксоева Баттала и Занкишиева Исмаила врывались в поселки, находящиеся на территории Верхне-Балкарского сельского Совета депутатов трудящихся, где они учинили грабежи, издевательства и насилия над мирными жителями, жгли дома, расстреливали мирных жителей, стариков, женщин и детей…

Всего погибло от рук немецко-фашистских захватчиков и их сообщников триста десять человек мирных жителей, в том числе детей в возрасте до 16 лет – 150 человек».

Через два дня аналогичный акт составили по сельскому совету селения Средняя Балкария. Члены комиссии сообщали, что «всего погибло от рук немецко-фашистских захватчиков и их сообщников шестьдесят три человека мирных жителей».

В актах приводились имена всех 373 погибших мирных жителей.

Было составлено еще около 640 различных актов. Жителям Черекского района было причинено ущерба на 84,862 миллиона рублей в ценах 1943 года.

Во всех этих документах зафиксирована сущая правда за исключением одного момента: вся вина перекладывалась с капитана Красной армии Накина на мифического майора германской армии и его пособников из числа местных жителей – балкарцев.

Можно понять мотивы и тех руководителей, которые хотели зафиксировать гибель людей и потери имущества в Черекском ущелье. Но какой ценой? Наивно полагать, что в то время нашелся бы хоть один человек не только в республике, но и в стране, который осмелился сказать публично правду о Черекских событиях. Да, командование 37-й армии пыталось провести внутреннее расследование, но вскоре, сославшись на гибель капитана Накина, как главного фигуранта, прекратило дело. Поскольку ни один офицер не в состоянии вести дело против своих командиров, а тем более командующего действующей армией.

Местные руководители также находились в затруднительном положении. Они знали, что произошло в Черекском ущелье на самом деле, но говорить об этом не осмеливались. За это их можно было и не осуждать. Но они заслуживают осуждения за то, что упорно приписывали жителям ущелья то, чего они не совершали. А эти приписки не прошли для народа даром. Получилось так, что одна часть населения расстреливала другую часть. Первых за это арестовали и отправили в тюрьмы и исправительно-трудовые лагеря, а всех остальных выслали навечно в Среднюю Азию и Казахстан. Даже тогда, когда уже можно было сказать правду, бывшие руководители, знавшие все, что произошло в Черекском ущелье в конце 1942 года, по своему служебному положению, продолжали либо настаивать на старых позициях, либо хранили молчание, ссылаясь на слабую память.

Отношения между властью и народом ни в одной стране, ни в какие времена не были простыми и доверительными, а у нас тем более. Вернуть прошлое, а тем более что-то там исправить невозможно, но помнить о событиях прошлых лет нужно, чтобы не повторять старые ошибки в годах грядущих. Народы, как и люди, начинают терять память на излете жизни. Очень надеюсь, что с нами это не произойдет.

Из книги: Балкария: Депортация: Свидетельствуют очевидцы. – Нальчик: Издательство М. и В. Котляровых (ООО «Полиграфсервис и Т»), 2014. – С. 208-217.